Следующее “письмо из колонии” было написано в 1855 г. молодым фризским солдатом, служившим в индонезийском Бенкулене. Бенкулен – это название провинции на Суматре, а также столицы той провинции. Мы представляем это письмо благодаря любезности Фрип Вилберс, мать который Акк и дедушка Арджан упомянуты в конце автором письма Питером Вилберсом. Большое спасибо!

Бенкулен

 Бенкулен, 31 августа, 1855 г.

Дорогие родители!

 Я взял в руки карандаш, чтобы сообщить вам об основных фактах моего отъезда из Голландии, о путешествии и прибытии в Батавию, и я искренне желаю, чтобы вы получили мое письмо в полном здравии, и я надеюсь, что вы ждали от меня весточки, поэтому мое самое пылкое желание – скорее услышать о вашем здоровье и здоровье членов семьи. Возможно, вы уже не раз подумали, о том, что Питер нас полностью забыл, но это совсем не так. Всему причиной тяжелая болезнь, поэтому, надеюсь, вы меня прощаете и не думаете обо мне плохо. Я мог бы написать Вам раньше, но не хотел сообщать, что был тяжело болен, а обмануть вас и написать, что у меня все в порядке, я тоже не мог.

Ну ладно, начну обо всем по порядку.

11 декабря 1854 г., в три часа дня мы покинули Хардервийк, мы приехали в гавань Нойе Дип 12-го вечером около 7 часов, был сильный шторм. Следующим утром в 10:00 мы все еще сидели в маленьких лодках, и затем поплыли, распевая песни, и прибыли на борт фрегата «Пять братьев» в 11:00. Команда нас встретила дружелюбно. Нам налили по рюмочке в качестве приветствия, а днем нам дали серый горох и фунт бекона на человека, от смятения стихии захватывало дух, но это скоро прошло. На изображении: фрегат “Пять братьев”, Джейкоб Спин, 1850.

Потом мы ждали попутного ветра, это заняло 31 день. В течение этого времени нам каждый день разрешали гулять на побережье с 4 до 9 часов, хотя это редко позволяется колониальным войскам, когда они прибывают на стоянку к берегу. 12 января 1855 г. в час дня мы и еще 94 корабля покинули Нойе Дип, но вскоре другие корабли исчезли с нашего горизонта, и было ощущение, что мы все еще в бухте, все были счастливы и пели прощальные песни родной земле, потому что не знали, придется ли ее увидеть вновь. Но как только мы достигли Северного моря, все замолчали. И каждый думал о том, что покинул родной дом, родную землю и отправился в далекий путь, у каждого что-то творилось в душе, но никто не хотел об этом говорить. Вскоре Голландия начала отдаляться, и все, кто когда-то любил на своей Родине, бросили на нее последний взгляд, вскоре последний кусочек голландской земли исчез из вида, и мы оказались в бушующем море.

Нойе Дип / ‘t Nieuwe Diep

На второй день плавания мы уже увидели английский берег, обрамленный меловыми горами, а на третий день мы вышли из Английского канала и владений Англии, оказавшись в Испанском море. Нам встретились еще несколько кораблей, и на этом все, ветер же был таким неистовым, что людей сметало с левого борта на правый, и наоборот. На 28 день мы пересекли экватор, и я не могу описать, как нам было невыносимо жарко, море было тихим и спокойным как зеркало, и было видно, как тысячи рыб окружают корабль, играя и резвясь в воде. Здесь мы встретились со шведским судном, которое наполовину потеряло управление и пару мачт. Судно направлялось в Мадеру.

На 42 день, к нашему удовольствию, на горизонте показалось судно, к полудню выяснилось, что оно ожидало нас, выставив несколько парусов против ветра. К трем часам дня мы подошли так близко друг к другу, что наши капитаны могли просто друг с другом поговорить. На том корабле находились 300 английских и немецких эмигрантов, которые направлялись к берегам Австралии, в основном это были женщины и дети. На обоих кораблях находились семейные люди, поэтому до 7 вечера мы просто пообщались и разошлись.

На мысе Доброй Надежды мы попали в шторм, но вся прибывшая команда была в порядке, мы потеряли только кливер и два флага. На 68 день мы покинули Великий и вошли в Индийский океан, до 103 дня плавания не происходило ничего нового, пока мы не вошли в Стрит Зунда около 7 утра и около 7 вечера, когда дул сильный ветер в противоположную сторону, мы опустили первый якорь. Нам еще не приходилось проводить более радостную ночь на борту. Погода была прекрасная, светила яркая полная луна, мы могли получить то, чего желали наши сердца, и это было подарком, все кругом было так нарядно, что и не могло быть лучше. Так прошла почти вся ночь. На следующий день около 10 утра, к нам подплыли несколько лодок и предложили нам фрукты, но никто не заинтересовался, потому что все хотели не фрукты, а яйца. Мы купили или обменяли на бартер кучу яиц, потому что все по ним соскучились и хотели их поесть. А капитан купил черепаху, которая весила более 250 фунтов, и угостил черепаховым супом всю нашу группу (189 человек).

Четыре дня мы плыли через Стрит Зунда, поэтому имели возможность хорошо рассмотреть окрестные земли (например, О. Ява). Это было восхитительное зрелище – эти высокие горы, зеленые с основания до вершины, где естественным образом росли деревья. К нашему великому удовольствию, на четвертый день (30 апреля) в половине пятого вечера мы опустили якорь у берегов Батавии. От самых юных до пожилых – мы все были в приподнятом настроении и одинаково рады. Побережье Батавии не представляет собой ничего такого, о чем следовало бы мечтать. Со стороны суши Батавия кажется какой-то убогой, но в качестве компенсации, следует отметить, что некоторые магазины и дома в ней, смею отметить, такие же хорошие как в Голландии, конечно не принимая во внимание бамбуковые хижины, в которых обитают местные жители.

Батавия (1860 – 1872)

На следующее утро (1 мая), около 9 часов, нас увезли на каноэ с корабля и привезли на постоялый двор, где каждому дали по пол бутылки вина и белого хлеба. Здесь мы оставались до тех пор, пока не спала жара, и в 4 часа отправились в Вэльтевреден, куда прибыли к 6. Нас приветствовали товарищи, жившие в бараках, играла музыка. К нашему прибытию было все готово, вместо воды нам подали горячий чай, суп с хлебом и много мяса.

Суп был более чем хорош, но на следующий день кроме риса нам ничего не дали. Утром – рисовый хлеб с одним яйцом или запеченной рыбой, в 10 утра – рис, и в 4 часа – то же самое. Готовят его странным образом, ни масла, ни сахара – только рис. В Ломбоке все стараются привыкнуть к такой еде, когда кажется, что горит и рот, и тело. Когда наступает такой момент, что начинаешь такую еду воспринимать спокойно, то человек счастлив, потому что многие заболевают от того, что не могут переваривать местную пищу.

Я познакомился с сержантом, тоже родом из Снека, он – то ли родной, то ли двоюродный брат Рондема. Кажется он сказал – Яна Рондема.

Здесь, в Батавии, я был до 27 мая (до первого понедельника), затем на пароходе «Ан» я отправился в Бенкулен, куда прибыл 30-го числа. С парохода меня сразу отправили в госпиталь с тяжелой кровавой диареей, где я до сих пор и нахожусь, но надеюсь, что наберусь сил и покину госпиталь через 14 дней. Меня хорошо лечат, хотя в начале надежды было мало, кровь – это все, что из меня выходило. На четвертый день я так ослаб, что меня пришлось переносить с койки на койку. То, что со мной случилось – самая опасная для европейцев болезнь, и многие тысячи людей от нее умирают. Здесь с нами находится пехота, включая 50 стрелков и 10 саперов. Наши бараки – это большая крепость, расположенная рядом с морем и принадлежавшая ранее англичанам. Она большая и хорошо вооружена 105 орудиями, помещенными в бастионы, мы можем оставаться здесь долго – пока враг не доберется до нас самих. Из-за своей гордости, люди здесь все время находятся в состоянии войны, и невооруженному опасно уходить далеко от стен крепости. Прежде всего, мы не можем доверять местным, и, кроме того, то тут – то там в нашей местности появляется много тигров, диких свиней и змей. Поэтому, обычно за ворота мы выходим хорошо вооруженными и компаниями по 10-12 мужчин.

Форт Мальборо, Бенкулу (1880-1920 гг.)

Что касается природы, то она гораздо лучше, чем в Голландии. Кругом всегда зелено, а на деревьях растет множество фруктов. И когда срываешь один плод, на его месте тут же растет новый.

Штормы бушуют здесь ужасно, но они не опасны, так как задерживаются, большей частью, с помощью гор. Мне здесь хорошо, остается только мечтать о повышении, но этого пока не произошло, потому что я лежу в госпитале. На этом я заканчиваю свое письмо, иначе, боюсь, оно будет слишком тяжелым. Напишите мне как можно скорее, но старайтесь писать на самой тонкой бумаге, а то придется платить за пересылку в двойном размере.

Передайте мои наилучшие пожелания всей семье и соседям. Здравствуют ли еще соседи Фогельзанги и Диссельбергены? Отец, будь так добр, передай мой поклон мистеру Куиджу и мистеру Верканту, и помощнику шерифа ван дер Меулену и его жене, а также Ду ван Хасселту.

Я все никак не могу передать письмо Францена, никто не может мне сказать, где он.

Плавает ли до сих пор шкипер Ян? Здоровы ли Акке и Арджан? Думаю, что вы не получали новостей от Майндерта.

И снова, отец, пожалуйста, прошу написать мне побыстрее, надеюсь, что мое письмо достигнет вас в здравии.

С уважением,

ваш любящий сын, П. Вильберс.

NB: мой адрес:
П. Вильберс, капрал,
Гарнизон в Бенкулене,
Серийный номер: 35039
Номер в общем списке: 35039

 Экспедиция голландских войск в Пенандигане, Южная Суматра, 1868 г.

 Фото: Викимедиа коммонс/коллекция Тропенмузея.